Неточные совпадения
Клим подумал, что, наверное, он, отвечая, приподнял
левое плечо, как всегда делал, уклоняясь от прямого ответа
на вопрос.
Прежде чем ответить
на вопрос, человек этот осматривал всех в комнате светлыми глазами, осторожно крякал, затем, наклонясь вперед, вытягивал шею, показывая за
левым ухом своим лысую, костяную шишку размером в небольшую картофелину.
Самгин уже видел, что пред ним знакомый и неприятный тип чудака-человека. Не верилось, что он слепнет, хотя
левый глаз был мутный и странно дрожал, но можно было думать, что это делается нарочно, для вящей оригинальности. Отвечая
на его
вопросы осторожно и сухо, Самгин уступил желанию сказать что-нибудь неприятное и сказал...
И, не дожидаясь ответа, он начал шагать из угла в угол, постукивая палкой, слегка волоча
левую ногу и, видимо, весь отдаваясь проверке
на себе психологического
вопроса. Потом опять остановился против меня и сказал...
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал
на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и покойный князь
Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
— Как вы думаете, князь? — не дослушал Евгений Павлович, поймав
на себе любопытный и серьезный взгляд князя
Льва Николаевича. — Как вам кажется: частный это случай или общий? Я, признаюсь, для вас и выдумал этот
вопрос.
— И ваш отец Евангел совершенно прав, — опять согласился Горданов. — Если возьмем этот
вопрос серьезно и обратимся к истории, к летописям преступлений или к биографиям великих людей и друзей человечества, везде и повсюду увидим одно бесконечное ползанье и круженье по зодиакальному кругу: все те же овны, тельцы, раки,
львы, девы, скорпионы, козероги и рыбы, с маленькими отменами
на всякий случай, и только. Ново лишь то, что хорошо забыто.
Иметь собственное мнение даже в
вопросах чисто медицинских подчиненным не полагалось. Нельзя было возражать против диагноза, поставленного начальством, как бы этот диагноз ни был легкомыслен или намеренно недобросовестен.
На моих глазах
полевой медицинский инспектор третьей армии Евдокимов делал обход госпиталя. Взял листок одного больного, посмотрел диагноз, — «тиф». Подошел к больному, ткнул его рукою через халат в
левое подреберье и заявил...
— Дома-с, у них граф
Лев Николаевич, — почтительно доложил
на вопрос Виктора Аркадьевича Боброва княжеский швейцар.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что-то
на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий
на своем, отдал какое-то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска
левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что́ делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.